ПВО, защитил диссертацию на соискание степени кандидат технических наук. Но очень рано умер, кажется от прободной язвы желудка. Дважды мы с ним вместе в Переяславе сфотографировались: после окончания мною КАПУ и после окончания мною же РВАИУ. В это же время в 10-ом классе (в 4-ой батарее) было два наших земляка. Володя Ефимович из с. Студеники (ныне – Жовтнэвэ), очень симпатичный черноглазый и черноволосый парень, среднего роста. Сын учительницы. С ним и с его другом Васей Анисимовым мы с Виктором очень подружились. Они нас иногда выручали: давали в увольнение свою выходную форму, когда нашу почему-то отбирали или вырезали клинья из брюк, или отбирали фольговые погоны. Куда они попали после выпуска из КАПУ я уже не помню. Но недавно через соседа его матери и через его сестру удалось выяснить, что полковник Владимир Иванович Ефимович закончил службу в Средне-Азиатском Военном округе и живет после увольнения в запас в г. Алма-Ата. С полковником Василием Анисимовым Виктор Соколов как-то встретился в КВИРТУ, где учился сын Виктора. Василий там работал начальником факультета. Вторым был Володя Менгазундинов из нашей школы № 2. С ним мне пришлось встретиться через много лет в 27 ЦНИИ МО. А уже за нами наших земляков в КАПУ почему-то не было. Тут к стати следует упомянуть о «дедовщине». Этот термин появился, вероятно, гораздо позднее. Он обозначает насилие старослужащих над младшими по срокам службы военнослужащими. Оно выражалось в разных частях и в разное время по разному, достигнув своего апогея во время «демократизации» страны и развала армии. Была она, как потом оказалось, и в АПУ, хоть и в очень легкой форме. Но в КАПУ, надо отдать должное его начальнику и всем его офицерам и старшинам, даже намека на эту «дедовщину» не было. Но вернемся к каникулам. Ехали чаще всего вместе Витя Соколов, Юра Федоров, Виталий Устенко, Миша Бутник и я. Ехали пригородным поездом до станции Переяславская, а от нее попутной машиной до города. Поезд останавливался на множестве станций. Первую остановку он делал в Дарнице. В те времена на каждой станции имелись киоски со всяческими продуктами и обязательно кран с кипятком, который очень многих здорово выручал. Так вот, помню, В первую поездку в отпуск на станции Дарница купили мы в таком киоске бутылку Московской водки (она тогда стоила, по-моему. 26-70). Картонная пробка бутылки была залита коричневым сургучом и выбивалась, обычно, ударом ладони по дну бутылки. Вероятно, мы ее и открыли таким образом и стали пить в тамбуре вагона из горлышка, так как никакой посуды у нас не было. Не помню уже, была ли закуска. Кажется, был батон с колбасой. Но из горлышка пить нам не понравилось – «не шла» водка в горло. Сделали мы по паре глотков, а потом все стали отказываться. А потом выбросили недопитую бутылку из поезда. Это была моя первая «пьянка». Во время отпуска мы часто собирались на гуляние по городу, или заходили домой к Виктору Соколову, слушали патефон. Летом в основном пропадали на речке. Иногда помогал бабушке Лизе и маме по хозяйству. Помнится, бабушка имела огород возле дома соток 10. Дополнительно ей ежегодно выделялся колхозом еще участок земли соток 15. Такой же участок выделялся и маме, которая тогда жила с моим братом у бабушки и работала учительницей младших классов. Приходилось, чтобы не голодать, засаживать все огороды. Один из них обычно засевался пшеницей. Ее потом жали женщины серпами, вязали в снопы, привозили во двор, где делали ток (очищенную от травы площадку), где потом обмолачивали снопы цепами. Вот тут-то я и включался в помощь. А вообще-то, мы свое свободное время транжирили зря: слонялись по городу в поисках чего-то, что и самим не всегда было ясно (в крови горел огонь желаний не всегда до конца понимаемых). Не было организующей и направляющей силы, способной направить нашу недюжинную энергию на какую-нибудь полезную деятельность. Сколько времени и энергии потрачено зря! А комсомольская организация, которая, кажется, и должна бы заниматься в первую очередь именно этим, стояла здесь в стороне, функционировала лишь формально. В училище в выходные дни нас иногда водили в театры или музеи Киева. Мы посещали театр оперетты (запомнились великолепные спектакли «Белая акация» и «Весна в Москве», поставленная, по-моему, гораздо лучше, чем в Ростове-на-Дону, в Москве или в кино), оперный театр им. Т. Г. Шевченко (запомнился «Фауст» Гете), драматический театр им. Леси Украинки (очень понравились его спектакли, особенно «Хождение по мукам» А. Толстого), драматический театр им. Ивана Франка (кажется, что мы там смотрели «Егора Булычева» М. Горького и «Гибель эскадры» А. Корнейчука). В Киеве театр им. Л. Украинки считался театром русской драмы, а театр им. И. Франка – украинской. Практически все просмотренные нами спектакли произвели на нас неизгладимое впечатление и навсегда привили любовь к театру, к его тогда чистому, строгому искусству. А сейчас представляются вульгарными те кривляния и та пошлятина, то «самовыражение» режиссеров и артистов, которые по заказу «забугорных реформаторов» заполонили сцены театров как «новое» понимание искусства. Это же относится и к живописи. В Киеве нас иногда водили и в музеи. Но почему-то мне не запомнился какой-либо художественный музей. Помню – исторический, музей В. И. Ленина, еще какой-то, а вот художественного – не помню. Да и был ли он в Киеве? Вечерами в субботу и воскресенье к нам приезжала кинопередвижка и нам

стр.23